Образы певцов гусляров в русской культуре.

Самые известные гусляры Руси: Царь, Купец, Вещий Боян. Анализ былины Садко, Соловей Будимирович, эпоса Калевала, стиха о Егории Храбром.

Дата обновления статьи: 03.01.2024

*На обложке фрагмент картины Бориса Ольшанского. Из темной глубины веков.

Гусли — волшебный инструмент, дата рождения которого затерялась где-то в глубине истории. Нечто большее, чем просто музыка — сказание, летопись, гимн. Способ познания мира и передачи накопленной мудрости. Музыкальная квинтэссенция русского духа, наполненная как могуществом, так и изяществом.

Кажется, что они были в нашей культуре всегда. Все древнейшие персонифицированные образы былинных героев, царей, сказителей Руси, которые только сохранились в устной или письменной традиции, почти всегда связаны с гуслями. И воин, и мудрец — всегда выдающиеся гусляры. Что же их объединяет? И почему игра на гуслях для наших предков была такой важной? Попробуем разобраться обратившись к историям наиболее известных персонажей-гусляров.

Кто из богатырей русских былин играл на гуслях?

А. С. Фаминцын (1841–1896) — российский композитор, музыковед и профессор Санкт-Петербургской консерватории, один из первых исследователей русского и славянского фольклора — отмечал, что основными носителями умения играть на музыкальных инструментах на Руси были скоморохи. Они играли на домрах, свирелях, балалайках и гуслях. До скоморохов, по всей видимости, игрой на гуслях занимались гусляры-сказители — бродячие певцы, которые аккомпанировали себе на гуслях при пении гимнов или рассказе о тех или иных событиях.

Андрей Клименко. Мед поэзии

Четкую грань между сказителями и скоморохами провести довольно трудно — и, хотя в представлениях последних чисто внешне преобладал развлекательный аспект, это не отменяет того факта, что они в шуточной форме доносили до слушателей реальную мудрость — точно так же как это когда-то делали и сказители.

В преданиях, народных сказках и поверьях гусли чаще всего упоминаются в руках богатырей. Часто они играют на гуслях настолько умело, что даже таланты профессиональных музыкантов меркнут. Например, Добрыня Никитич, переодевшись скоморохом, является на свадьбу к собственной жене, и настолько виртуозно играет на гуслях, что князь удостаивает его, играющего инкогнито, чести сидеть рядом с ним.

Добрыня Никитич, Ставр Годинович, Дюк Степанович, Алеша Попович, Соловей Будимирович, Садко и другие — все они в том или ином контексте предстают как умелые гусляры. Причем только Садко изначально был профессиональным музыкантом. Примечательно и то, что происхождение большинства богатырей-гусляров северное, что позволяет локализовать основной центр гусельной традиции где-то на Русском севере и/или на Балтике (в былинах именуемой Синим морем).

Известные гусляры Древней Руси и русского фольклора

Садко 

Наиболее известным былинным гусляром, конечно, является герой новгородского цикла — Садко. Самый распространенный вариант былины записан в пересказе русского крестьянина Андрея Сорокина. Музыка гуслей служит лейтмотивом этой былины. Талант игры на гуслях — начальная точка рассказа, причина действий как самого былинного героя, так и третьих сил в лице Морского царя. Интересно, что в тексте былины можно отчетливо различить разные стили гусельной игры, которые реально были зафиксированы в различных этнографических экспедициях на Русский Север.

Жизнеописание Садко в былине «Садко и Морской царь» начинается с того, что он предстает перед слушателем в качестве гусляра-сказителя, который зарабатывает на жизнь, играя на праздниках. Однажды, находясь без работы («не зовут Садка уж целый день на почестен пир»), Садко направился к Ильмень-озеру, чтобы полюбоваться красотами природы. Там он сел недалеко от воды и стал играть на гуслях, чтобы отвлечься от печали.

Михаил Врубель. Садко на берегу Ильмень-озера.

Ай как Садку теперь соскучилось,

Ай пошел Садко да ко Ильмень ко озеру,

Ай садился он на синь горюч камень,

Ай как начал играть он во гусли во яворчаты,

А играл с утра как день теперь до вечера…

Здесь гусляр играет сам для себя в формате некой медитации — просто перебирая струны. При этом он еще и взаимодействует с окружающим миром, согласовывая ритм своей игры с плеском волн:

А тут осмелился Садко да новгородский,

А сидеть играть как он об озеро…

Погрузившись в музыку, Садко не заметил, как перед ним появился Морской царь. Музыка настолько поразила царя, что тот пообещал Садко награду — он поможет молодому гусляру поймать сказочную златоперую рыбу, но перед этим Садко должен предложить местным купцам спор. Купцы, разумеется, не поверили, что Садко способен поймать неведомую рыбу, и проиграли все свое имущество — что и помогло будущему богатырю в одночасье сказочно разбогатеть.

В.Лукьянец. Иллюстрации к былине «Садко»

В дальнейшем Морской царь попытался навсегда оставить Садко у себя в подводном царстве на дне Синего (Балтийского) моря, так как музыка гуслей восхищала и веселила его как ничто другое. Садко играет для Морского царя, а тот пускается в дикий пляс, от которого волны расходились так, что купеческие корабли стали тонуть один за одним. Осознав это, Садко ужаснулся и порвал струны своего инструмента.

Борис Ольшанский. Садко в подводном царстве.

Ай как начал играть Садко во гусли во яровчаты,

А как начал плясать царь морской теперь в синем мори:

А от него сколебалося все сине море…

А сходилась волна да на синем мори,

Ай как стали они разбивать много черных кораблей

Да на синем мори;

Ай как много стало тонуть народу да на синем море…

В пляске Морского Царя четко прослеживается стиль народной мужской пляски «ломания», отражающей концепцию разрушения, хаоса. В отличие от ритмичного мужского пляса (пляса «созидания»), который согласуется с музыкой и характеризуется понятным повторяющимся рисунком танца (притопы, прихлопы, дробь), ломание — это намеренное нарушение музыкального ритма, рваные ломаные движения танцора, нарочитое игнорирование такта. В этом случае и сам музыкант играет особые наигрыши для боевого пляса — «на задор», «под драку» (например, буза, скобарь, веселый). Все они сохранились в новгородской народной традиции — то есть мы сегодня можем послушать, что примерно играл Садко Морскому царю!

В.Лукьянец. Иллюстрации к былине «Садко»

Тут, кстати, уместно вспомнить и об индийском боге разрушения Шиве, который также уничтожал привычный мир в своем танце… Записанные в этнографических экспедициях воспоминания о плясах «ломания» указывают на то, что они нередко переходили в потасовку, и тогда предписывалось уничтожить инструмент — порвать меха гармони, порвать струны или разломать короб гуслей и проч. Такое кардинальное прекращение игры останавливало и пляс и провоцируемые им разрушения. Именно это и делает Садко, чтобы остановить дикую пляску Морского царя приведшую к множественным кораблекрушениям.

Ай как струночки он повырывал,

Шпенечки у гуслишек повыломал.

А не стал он больше играть во гусли во яровчаты.

Ай остался как царь морской,

Не стал плясать он теперь в синем мори.

Позднее Садко удается убежать из подводного царства с помощью дочери царя Чернавушки — принужденный к женитьбе он выбирает ее среди 200 дочерей Морского владыки и на следующий день просыпается на берегу реки Чернавы.

И.Е.Репин, Садко.

Что же стоит за этим фантастическим рассказом о путешествии Садко в подводное царство? Очевидно, это не может быть просто некой оторванной от жизни выдуманной историей — иначе она просто не сохранилась бы в народной памяти. За любой сказкой и былиной всегда стоят или реальные события и персонажи или некая важная информация об устройстве мира, обрядах посвящения и проч.

Удивительно, но в санскрите термин sa-dhu (имя легендарного гусляра) относится к личностям отрекшимся от мира и вставшим на путь духовного совершенствования. Корень sa-dh означает «достичь цели», «возыметь силу», а sa-dhana — это и есть «духовная практика». Действительно, исходя из текста былины Садко похож скорее не на купца, а на человека ищущего, поэтапно постигающего как различные практики гусельной игры, так и тайны взаимосвязи природных явлений. Начинает он как отвергнутый обществом гусляр, а заканчивает — как человек научившийся своей игрой вызывать шторм, управлять стихией воды, более того — становится зятем самого Морского царя.

Виктор Корольков. Садко

То есть былина есть не что иное как отражение обряда инициации — все ее этапы следуют традиционной логике: испытание страхом (первая встреча с Морским царем на берегу Ильмень-озера), обрядовое умирание героя (погружение на дно Синего моря с эфемерной возможностью вернуться к привычному миру) и воскресение (пробуждение на берегу).

Ряд исследователей (например, Евгений Нефедов, Григорий Базлов) указывают на то, что царство Морского царя — это конкретная точка на карте, а именно — остров Рюген (Руян), где располагался один из самых известных славянских городов Аркона — важнейший культурный и религиозный центр древнего мира. По свидетельству историков Адама Бременского и Гедьмольда, там стоял огромный деревянный храм, внутри которого на ложе их пурпурной ткани находился золотой идол. Ровно это же мы видим в варианте былины «Садков корабль стал на море»:

Выходил Садко на круты береги,

Пошел Садко подле синя моря,

Нашел он избу великую,

А избу великую, во все дерево,

Нашел он двери, в избу пошел.

И лежит на лавке царь морской:

«А и гой еси ты, купец — богатый гость!

А что душа радела, того бог мне дал:

И ждал Садка двенадцать лет,

А ныне Садко головой пришел,

Поиграй, Садко, в гусли звончаты!»

Н. К. Рерих. Садко.

Напрашивается вывод, что Садко 12 лет изучал премудрости игры (в широком смысле слова) перед тем как предстать перед Морским Царем (=перед алтарем главного храма Арконы) для следующего этапа инициации. Кстати, на территориях Полабской Руси (побережье Балтики) существовал и другой важный центр — город Волин (Волын) на острове треугольной формы с храмом бога Триглава, которого тот же Адам Бременский отождествляет с владыкой морей Нептуном:

«Там (в Волыне) можно видеть Нептуна (Триглава) тройственной природы: ибо тремя морями омывается этот остров.»

Осталось добавить лишь то, что Морской царь считался покровителем гусляров — на это указывал еще известный исследователь славян Б. А. Рыбаков, а сама игра на гуслях считалась тесно взаимосвязанной с водной стихией. Но почему? Что роднит гусли с Морским царем? Одно из объяснений гласит, что натянутые струны можно соотнести с поверхностью моря, а ударяя по ним гусляр создает волны, которые рождают звуки, то есть он управляет этой водно-музыкальной стихией. Но не потому ли возникла такая ассоциация, что центр гусельной традиции располагался в одном из главных религиозных комплексов древних славян, посвященных богу воды и моря? И не в Полабскую ли Русь ездил искатель-Садко, чтобы в древних местах силы научится умению через игру на гуслях управлять стихией воды?

Сказитель Вещий Боян 

Другой известнейший гусляр русского фольклора — Боян Вещий. Именно с описания его таланта начинается «Слова о полку Игореве», повествующее о походе Игоря Святославича на половцев:

Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслию по древу, серым вълком по земли, шизым орлом под облакы. Помняшеть бо речь първых времен усобице; тогда пущашеть ĩ соколовь на стадо лебедей, который дотечаше, та преди песь пояше, старому Ярослову, храброму Мстиславу, иже зареза Редедю пред пълкы Касожьскыми, красному Романови Святъславличю. Боян же, братие, не ĩ соколовь на стадо лебедей пущаше, а своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше; они же сами Князем славу рокотаху.

Илья Глазунов. Боян.

Здесь ясно видно, что Боян — не просто певец, а носитель мудрости, способный оценивать события под разными углами и предсказывать их. Он может мысленно перенестись куда угодно — белкой по дереву, серым волком по земле, орлом под облака, может как бы с высоты смотреть на события прошлого, настоящего и, вероятно, будущего — за что и получил прозвание Вещего.

Виктор Корольков. Баян.

Сама игра на гуслях Вещего Бояна описывается здесь в терминах соколиной охоты. Пальцы — это соколы, которых гусляр напускает на стаю лебедей, отождествляемых со струнами гуслей. Кстати, сама форма гуслей в древности чаще всего представляла собой треугольник — по аналогии с птичьим клином, который, в свою очередь, соответствует звукоряду, где у каждой птицы-струны свое место. Темы охоты сокола на лебедей часто встречается в свадебных народных песнях как образ жениха и невесты, поэтому данные строки можно толковать и таким образом: гусляр-жених как бы мистическим образом объединяется с лебедями-струнами (невестой), становится единым целым со своим инструментом.

Выше мы уже упоминали, что Морской царь считается покровителем гусляров, здесь же стоит напомнить, что у него есть дочери русалки, которые во многих сказаниях обладают свойством обращаться в девушек-лебедей…

Игорь Ожиганов. Песнь Бояна.

Есть предположение, что Боян — реальная личность, придворный гусляр-сказитель X–XI века, сам сочинявший свои песни и исполнявший их, аккомпанируя себе на гуслях. Как видно из приведенного выше отрывка Боян воспевал подвиги Мстислава Храброго и Ярослава Мудрого.

Для справки:

Мстислав Храбрый — третий сын Владимира. Считался отважным воином, завоевал множество земель и расширил владения государства. Вступил в конфликт со своим братом по отцу Ярославом Мудрым из-за раздела земель. Однако позже оба пришли к миру, разделив территории по Днепру.

Ярослав Мудрый — культовая фигура, великий князь, при котором активно стала развиваться культура и образование на Руси, значительно увеличилась численность населения. Иногда его также называют «тестем всей Европы» — как минимум четверо из его дочерей вышли замуж за представителей королевский династий Европы. Эллисив (Елизавета) стала супругой норвежского короля — конунга Харольда III, Анастасия — венгерского Андраша I, Анна —  французского  Генриха I из династии Капетингов, Агата — английского Эдуарда Изгнанника, сына Эдмунда Железнобокого.

В. М. Васнецов, «Боян».

Одна из теорий о личности Бояна соотносит его с новгородским волхвом Богомилом. Время и место существования героя повести и легендарного волхва полностью совпадают, оба они считаются прославленными гуслярами. Это дает основание историкам полагать, что Боян и Богомил — это один человек.

В конце X века Богомил активно сопротивлялся приходу новой веры, подняв бунт. Однако Добрыня и Путята подавили восстание. За свое красноречие и, вероятно, завораживающую игру на гуслях Богомил был прозван Соловьем. Кстати, в той же местности, спустя века, археологами были найдены гусли с подписью «Словиша», что также означает «Соловей» — возможно, они принадлежали знаменитому гусляру Богомилу.

Гусли «Словиша».

Интересно, что в христианской парадигме прозвание Соловей и вовсе приобрело негативное значение — трудно сказать, связано ли это с личностью Богомила, с отсылкой к игре на гуслям, или все вместе, однако всем известен отрицательный былинный персонаж Соловей-разбойник. Без гуслей здесь, видимо, также не обошлось, так как былинный Соловей известен прежде всего своим разрушительным свистом, из-за которого он и получил такое прозвище. С учетом того, что примерно с XII века гусли подвергаются гонениям и запрещаются из-за своей «языческой» природы — это вполне логично. В новых реалиях эмоциональная окраска гусельной игры меняется — виртуозная игра на гуслях представляется чем-то дурным и опасным, а сам гусляр воспринимается не как созидатель, а как разрушитель (свист Соловья — как оружие).

Н. К. Рерих. Соловей-разбойник

Соловей Будимирович

В то же время в былинах есть и положительный герой — Соловей Будимирович (сюжет — «жених из-за моря приехавший сватать невесту»), в биографии которого гусли также играют ключевую роль. В некоторых версиях он даже именуется Соловьем Гудимировичем (от «гудеть» — «играть на гуслях»). Объяснить такую двойственность довольно просто — во времена «раннего христианства» на Руси отношение к гуслям было иное. Тогда гусли были настолько распространены, что практически являлись синонимом музыки как таковой — так что главный музыкальный инструмент сказителей-язычников еще мирно сосуществовал с новой верой. Именно поэтому гусли использовались даже в религиозных христианских песнопениях и обрядах.

Сюжет былины по Кирше Данилову таков — великий богатырь Соловей Будимирович прибывает в Киев. Подарив щедрые подарки князю Владимиру, он получает участок земли в саду племянницы князя — Забавы Путятичны. За одну ночь богатырь возводит на своем участке три терема потрясающей красоты. Сидя в них, он играет на гуслях. Тонкие и пронзительные мелодии настолько прельщают Забаву, что она сама приходит к Соловью свататься. Но мать богатыря не одобряет невесту и убеждает сына отсрочить свадьбу и съездить в другое государство. За период отсутствия Соловья, Забаву обманом заставляют выйти за Давыда Попова. Но Соловей Будимирович возвращается домой как раз во время свадебного пиршества. Забава узнает в нем своего настоящего жениха именно по игре на гуслях и выходит за него замуж.

М. П. Чевалков, «Соловей Будимирович и Забава».

Кстати, что примечательно — Соловей Будимирович прибывает в Киев из северных земель: из города «Леденца» из земли «Веденецкой», «из-за славного синя моря Волынского, из-за того Кодольского острова, из-за того Лукоморья зеленова…» И так же как и Садко может похвастаться невероятным богатством — то есть вновь видна связь гусельной традиции именно с севером (Русский Север, Балтийское море, Полабская Русь). Поэтому, хотя былина о нем по месту действия и относится к так называемому киевскому циклу, по сути она скорее новгородская.

Н. К. Рерих. Варяжское море.

Прототипом же Леденца разные исследователи называют и Великий Устюг (перекомпоновка финского топонима Леденг по С. В. Рогачеву), и Линданиссу (одно из древних названий Таллина), другие же отмечают сходство названия Кодольский остров с островом Котлин или Готланд, а Зеландское лукоморье отождествляется с берегом Руяна, где стояла легендарная Аркона. Неподалеку от Арконы есть еще один претендент на звание древнего Леденца — шведский Лёддечёппинг на берегу реки Лёдде.

Как бы то ни было убранство корабля «богатого гостя» так или иначе указывает именно на северное происхождение:

У того было сокола у корабля

Вместо бровей было прибивано

По черному соболю якутскому,

И якутскому ведь сибирскому…

И два горностая повешены,

И два горностая, два зимние;

У того было сокола у корабля

Вместо гривы прибивано

Две лисицы бурнастые;

Вместо хвоста повешено

На том было соколе-корабле

Два медведя белые заморские…

Соловей Будимирович. Автор картины неизвестен.

А страсть Соловья к гуслям отчетливо видна в целом отрывке, посвященном описанию того, что струны, тонцы (жанры и строи гусельной игры) и интересные наигрыши-припевки он собирает по всему свету. Впрочем бОльшая их часть опять же северная:

Струну к струночке натягивает,

Тонцы по голсоу налаживает,

Тонцы он ведет от Новагорода,

А другие ведет от Еросолима,

А все малые припевки за Синя моря,

За синя моря Волынского,

Из-за того Кодольского острова,

Из-за того Лукоморья зеленого…

Царь гусляр Давид

Еще один важный образ, который необходимо рассмотреть в контексте гусельной традиции на Руси — это царь Давид. На первый взгляд Давид — персонаж библейский, однако в русской фольклорной традиции он предстает настолько самостоятельным, что некоторые исследователи (Г. Н. Базлов, М. Л. Серяков и др.) считают, что под этим именем в новую религиозную парадигму был интегрирован вовсе другой персонаж — некий собирательный древнеславянский образ Великого Гусляра, который скорее ближе к Вещему Бояну, нежели к Царю Израиля. Двух Давидов объединяет лишь имя и умение играть на гуслях.

Н. К. Рерих. Боян.

Согласно библейской истории в юности Давид пас скот, а также играл на псалтырных гуслях (то есть исполнял псалмы под аккомпанемент этого инструмента). Легенда гласит, что стихи и музыка были настолько хороши, что, придя к царю Саулу, молодой Давид смог прогнать злого духа мучавшего властителя. Кстати, этот тот же самый Давид, который позднее одолел Голиафа, а еще позднее и вовсе сам стал царем — сначала Иудеи, а затем и единого Израильского царства. Примечательно, что титул «величайшего мудреца» в библейской традиции принадлежит не Давиду, а его сыну — Соломону. Давид участвовал в значительном количестве войн, перенес центр государства в Иерусалим, подготовил чертежи и материалы для строительства первого Храма, поместил Ковчег Завета на горе Сион, упорядочил иерархию священников и каноны богослужения и проч… Иными словами — да, он был умелым музыкантом, однако нельзя сказать, что музыкальный талант был наиболее важной его чертой, лейтмотивом всей его жизни.

В русской религиозной и фольклорной традиции Давид по некоторым не вполне понятным причинам занял совершенно особое место. При этом у наших предков он был известен прежде всего как «Царь-Гусляр» и «Мудрец» — другие же моменты его биографии как бы отступают на задний план. Так, Давид с гуслями изображен на бесчисленном количестве барельефов и росписей, в том числе на центральном барельефе Дмитриевского собора во Владимире (почему Давид? И почему на таком месте?). А имя Давид, кстати, входило в список традиционных княжеских имен, наряду с такими «языческими славянскими» именами как Игорь, Олег, Ярослав, Мстислав и другие.

Царь Давид на фронтальном барельефе Дмитриевского собора во Владимире. 

Более того — в древнейшем памятнике русской словесности «Голубиной Книге», которая представляет собой диалог двух людей о природе, происхождении и иерархии вещей — царь Давид (в других редакциях — Давид Осиевич, Давыд Евсеевич) является тем, кто отвечает на вопросы, то есть Мудрецом (почему опять же Давид, а не, скажем, Соломон — ведь именно последний считается известнейшим библейским мудрецом?). Интересно, что личность вопрошающего реального прототипа не имеет (как нам известно исходя из официальной истории) — в тексте песни «Голубиной книги» это некто Волотоман Волотоманович или Володимир Володимирович.

Н. К. Рерих. Голубиная книга

Сами вопросы и ответы в «Голубиной книге» крайне интересны и можно сказать парадоксальны — несмотря на многочисленные упоминания имени Христа (из уст царя Давида, который жил за тысячу лет ДО рождения Спасителя), текст есть ни что иное как «дохристианская» картина сотворения мира из разных частей тела бога.

У нас белый вольный свет

зачался от суда Божия

Солнце красное от лица Божьего,

Самого Христа, Царя Небесного;

Млад-светел месяц от грудей его,

Звезды частые от риз Божиих,

Ночи темные от дум Господних,

Зори утренни от очей Господних,

Ветры буйные от Свята Духа,

Дробен дождик от слез Христа,

Самого Христа, Царя Небесного.

У нас ум-разум самого Христа,

Наши помыслы от облац небесныих,

У нас мир-народ от Адамия,

Кости крепкие от камени,

Телеса наши от сырой земли,

Кровь-руда наша от черна моря.

«Голубиная книга» заслуживает отдельного изучения (читать подробнее), что касается упоминаемого в ней царя Давида, то здесь он предстает хранителем тайных знаний, мудрецом и пророком. Неудивительно, что русский образ Давида неизменно связан с гуслями — ведь мудрость и обладание особыми знаниями в сознании наших предков были неразрывно связаны с умением играть на гуслях (вспомним Вещего Бояна). Исследователь «Голубиной книги» М. Л. Серяков пишет:

«Все эти обстоятельства свидетельствуют о том, что в „Голубиной книге“ библейский царь Давид, сын Иессея, заменил собой, благодаря сходству ряда черт, образ Великого Гусляра, существовавшего в языческий период.»

Более того, в исследованиях Г. Н. Базлова есть указания на то, что в русском фольклоре были сказки о мальчике-пастухе, который играя на волшебных гуслях становится царем, только имя его — как и во всех русских сказках — Иван (кстати, высока вероятность, что это вообще одно из древнейших имен на Земле, означающее «Человек» — читать здесь). В этой связи интересно проследить аналогии с именем Давид в санскрите, который часто открывает смыслы забытых слов настолько точно, что остается только поражаться. Так, deiwos на праязыке Индии означает «небесный», а diw — «светиться» и «играть». Получается, что Давид — это Просветленный, владеющий навыком Игры — и какой титул лучше подойдет Великому Гусляру?

Андрей Клименко. Сказки русского леса.

В русской традиции Давида чаще всего изображают в образе старца, сидящего среди диких зверей. Давид играет на гуслях, а животные слушают. Этот образ не сочетается с библейскими преданиями, так как в них царь окружен домашними животными. А вот большинство художественных изображения Давида чаще всего основаны на библейском образе. На таких полотнах Давид держит в руках арфу (дальнюю родственницу гуслей).

Н. Загорский, Давид играет перед на арфе Саулом.

Итак, образ Давида выступает некоторым мостиком между двумя мирами: с одной стороны, «языческие» гусли в новой парадигме как бы освящаются авторитетом библейского Давида и в контексте его биографии перестают восприниматься как пережиток дохристианского прошлого. Это значит, что допустимо и использование гуслей в качестве аккомпанемента в христианских псалмах. С другой стороны, образ библейского Давида практически вытесняется традиционным образом Мудреца-Гусляра и начинает жить в народе своей собственной жизнью — ровно так же как, например, народный образ Ильи Пророка, в котором отчетливо проступают все характерные черты древнеславянского покровителя грозы бога Перуна.

Вяйнямёйнен

В карело-финском эпосе «Калевала», Вяйнямёйнен считается первым человеком. Он и мудрец, и богатырь, и демиург. Волшебной игрой на кантеле (=практически полный аналог шлемовидных гуслей) он может подчинять своей воле и живую и неживую природу.

Сортавала, Карелия. Памятник рунопевцу 

Впрочем Вяйнямёйнена нельзя назвать исключительно финским фольклорным образом — он настолько сильно и глубоко переплетается со славянским (и вообще индо-европейским) наследием, что просто невозможно говорить о образе гусляра на Руси, не анализируя и Вяйнямёйнена. Г. Н. Базлов и вовсе считает, что основа образа Вяйнямёйнена была взята из новгородских преданий, так как Элиас Лённрот — фольклорист, собравший песни Калевалы — делал это именно в России — в Беломорской Карелии, Олонецкой и Архангельской губерниях, в то время как в других частях Финляндии таких преданий не было. Кстати, ровно в тех же местах были собраны этнографами большинство былин новгородского цикла… Другой интересный факт — гуслеобразные инструменты у финно-угорских племен встречаются именно в тех регионах, где они традиционно проживают на одной территории со славянами — это кантеле у финнов и карелов, кюсле у марийцев, кесле у чувашей…

Н.Кочергин. Иллюстрации к Калевале.

Но и это еще не все — исходя из текста «Калевалы» видно, что жители Суоми (Финляндия, Карелия), изначально с таким инструментом как кантеле не знакомы в принципе! Точно так же как и жители более северных регионов — Похьела, Сариола… По всем землям ищут того, кто мог бы сыграть на волшебном инструменте, созданным Вяйнямёйненом, но в итоге… он возвращается все к нему же.

Вековечный Вяйня мейнен

Просит юных, просит старых,

В среднем возрасте хозяек

Пальцами сыграть на струнах

Инструмента костяного…

Пробуют юнцы и старцы,

В среднем возрасте герои:

Пальцы юных только гнутся,

Старых — головы трясутся.

Нет от радости отрады,

Нет от музыки веселья…

…Нет меж вами музыканта

Кантелиста — и в помине!…

…Нет средь нашей молодежи,

Среди юного народа,

Нет и поколенье старшем,

Кто на кантеле сыграл бы…

…В Похъелу отправил короб,

В сумрачную Сариолу.

Парни в Похьеле играли,

Парни юные и девы,

Все женатые играли,

Все замужние старались,

Пробовали и хозяйка,

Кантеле в руках вертела,

Пальцами вовсю водила,

Десятью скрубла ногтями

Парни в Похьеле играли

Пробовал народ различный,

Все веселье не веселье,

Все игра не в радость людям,

Струны скручивались в узел,

Пел визгливо конский волос,

Звуки грубые рождались,

Инструмент гремел ужасно…

Вяйнямёйнен. Автор картины неизвестен

Но почему же Вяйнямёйнен умеет играть на кантеле? И кто он вообще таков? Элиас Лённрот пишет:

«Вяйня — нормальная форма мужского собственного имени. Форма Вяйнямёйнен — более торжественная и официальная».

А Вяйня, в свою очередь — это произнесенное в финской транскрипции русское имя Ваня. Фантастика? Возможно и нет - ведь само название нашей страны России по-фински звучит как… Венья (Venäjä) — то есть «страна венов/венедов». Именно венедами называли славянских соседей и германские племена. В.Я Евсеев и вовсе пишет:

«…имя основного героя рун Калевалы Вяйнямёйнена в старину выступало, как мы все больше убеждаемся, как эпоним венедов». (1947 г. Эпоним венедов в карело-финских рунах).

Получается, что карело-финский Вяйнямёйнен — это в общем-то одно лицо с Иваном-царевичем наших сказок. Все это древнейшие общие индоевропейские образы, зародившиеся еще в период пра-истории. Кстати сам «Иван» — это не кто иной, как «человек» — именно так читается это имя на санскрите («jan» означает «родиться, рождаться», а «jana» — «человек»). Именно об этом говорит и «Калевала» — Вяйнямёйнен и есть первый человек на земле.

А что же гусельная традиция? В Калевале Вяйнямёйнен предстает в полной красе и могуществе именно как Великий Гусляр. В славянском фольклоре предания о нем сохранились лишь смутно, как очертания и намеки. В Калевале же мы можем прочитать этот миф во всех деталях.

Интересно, кстати, что и здесь — как и в былине о Садко — особую роль играет морская стихия. Так, есть упоминание о том, что Морской царь Ахти и его жена большие ценители музыки Вяйнямёйнена, кроме того сам он рождается от матери воды и долго носится по волнам, пока, наконец, не достигает суши.

Ахто, этот царь потоков,

С бородой из трав зеленых,

Выплыл тоже на поверхность,

На цветке морском он выплыл.

Слышит дивной песни звуки,

Говорит слова такие:

«Не слыхал ни разу в жизни

Ничего, чтоб так звучало,

Как играет Вяйнямёйнен,

Как поет певец чудесный».

Есть многочисленные указания и на то, какое влияние оказывает музыка Вяйнямёйнена на зверей птиц, и даже неживые предметы.

Н.Кочергин. Иллюстрации к Калевале.

Вот играет Вяйнямёйнен —

И в лесу не стало зверя

Изо всех четвероногих,

Кто скакать и бегать может,

Чтоб не шли туда послушать

И, ликуя, восторгаться.

Белка весело цеплялась,

С ветки прыгала на ветку;

Подбежали горностаи

И на изгороди сели;

Лось запрыгал на поляне,

Даже радовались рыси,

Волк проснулся на болоте,-

На песчанике поднялся

Сам медведь в сосновых чащах,

Средь густых зеленых елей.

Волк бежит широким полем,

По песку медведь несется

И садится у забора,

У калитки он уселся:

Повалил забор на камни,

а песок свалил калитку,

На сосну тогда влезает,

Он вскарабкался на елку,

Чтобы ту игру послушать

И, ликуя, восторгаться…

Вяйнямёйнен. Автор картины неизвестен

Старый, верный Вяйнямёйнен

День играет и другой день.

Не осталось там героя,

Ни единого из храбрых,

Не осталось там ни мужа,

Ни жены, носящей косы,

Кто б от той игры не плакал,

Чье не тронулось бы сердце.

Плачут юноши и старцы,

Плачут люди холостые

И женатые герои,

Полувзрослые ребята,

Плачут также и девицы,

Плачут девочки-малютки, —

Так чудесны эти звуки,

Так играет дивно старец.

Егорий Храбрый 

Наконец обратимся к популярному на Руси апокрифическому стиху о Егории Храбром. Считается, что Егорий Храбрый (по-другому — «волчий пастырь») — это «народный» образ Георгия Победоносца. Однако, невозможно отрицать, что оба персонажа практически не имеют ничего общего, кроме имени Егорий/Георгий. В то же время, Егорий Храбрый во многом схож именно с Вяйнямейненом — как повелитель зверей (в частности волков) и устроитель Земли.

Библейский Георгий Победоносец — великомученик III века, погибший за христианскую веру в Каппадокии. Наиболее известным считается его посмертный подвиг «Чудо о Змие» — здесь он является, чтобы спасти девушку предназначенную в жертву Змию и пронзает того своим копьем.

Н. К. Рерих. Победа

Что же мы видим в апокрифическом стихе посвященном Егорию Храброму? Некоторые его части действительно представляют вольный пересказ библейского жизнеописания Георгия Победоносца, а вот другие представляют, кажется, часть какого-то совершенно другого «языческого» сказания. Здесь Егорий встречает на своем пути многочисленные препятствия (горы, леса, диких зверей), которые он устраняет пением и одновременно устраивает мир, распределяя все «по своим местам». Существует более десятка версий стиха, отличающихся деталями — некоторые из них более проникнуты духом христианства, другие — язычества. Кстати, отсутствие канонического варианта текста это то, что отличает все древнерусские памятники словесности, передававшиеся изустно.

Константин Васильев. Бой Добрыни со Змеем.

Действие стиха происходит на Святой Руси, где якобы и находится и град Иерусалим. Он был разорен «царищем Демьянищем», который пытался заставить Егория отречься от христовой веры и за отказ на 30 лет заточил его в подземную темницу. Вызволяют его из заточения «солнце красное» и ветер.

…И сидел Егорий тридсять лет.

А как тридсять лет исполнилось,

Святому Егорью во сне виделось:

Да явилося солнце красное,

Еще явилася мать Пресвятая Богородица;

Святу Егорью, свет, глаголует:

«Ой ты еси святый Егорий, свет Храбрый!

Ты за это ли претерпение

Ты наследуешь себе царство небесное!»

По Божьему повелению,

По Егория Храбраго молению,

От свята града Ерусалима

Поднималися ветры буйные:

Разносило пески рудожелтые,

Поломало гвозди полужёные,

Разнесло щиты дубовые,

Разметало доски железныя.

Выходил Егорий на святую Русь;

Завидел Егорий свету белаго,

Услышал звону колокольнаго,

Обогрело его солнце красное…

Далее Егорий «пошел по святой Руси, по сырой земле, ко тому граду ко Ерусалиму», чтобы встретиться со своей матерью Софией, которая дает ему благословение на то, чтоб «идти по всей земле светло-Руской, утвердить веру Христианскую!». И — самое интересное — Егорий едет по русской земле и повелевает где течь рекам, где расти лесам, где раскинуться горам… дает он также указания и «волкам рыскучим», и «змеям огненным» и «птице Черногар, что сидит на вратах Херсонских».

Три заставушки три великия:

Ишше перва-то застава — лесы темныя,

Как не конному, не пешему проезду нет,

Да не ясному соколу пролету нет,

Не тебе, добру молодцу, проезду нет.

Да ишше друга-то застава — горы камянныя,

От земли-то стоят да оне до неба,

От встоку стоят оне до запада,

Шьто не конному, не пешему проезду нет,

Да не ясному соколу пролету нет.

Ишше третья-то застава — река огняная,

От земли пламя пашот до неба,

Ото встоку идет ото до запада.

Наезжал Егорий на стадо звериное,

На серых волков на рыскучиих;

И пастят стадо три пастыря

Три пастыря да три девицы,

Егорьевы родныя сестрицы;

На них тела яко еловая кора,

Влас на них как кавыл трава,

Ни пройдтить Егорью, ни проехати.

Егорий святой проглаголывал:

«Вы волки, волки рыскучие!

Разойдитеся, разбредитеся,

По два, по три, по единому,

По глухим степям, по темным лесам;

А ходите вы повременно,

Пейте вы, ешьте повеленное,

От свята Егория благословения!»

Какие бы препятствия не встречал Егорий на пути, он все преодолевает «он стойком стоит, все стихи поет». И хоть в тексте не упоминается, что Егорий играет на гуслях, но то, что он управляет миром, творит, устраивает его своим пением, то есть музыкой — несомненно. Это, а также особая его способность повелевать диким зверям, роднит его с образом гусляра-Вяйнемейнена, который также занимается «устройством» мира в роли первого человека, и встречает почти те же самые препятствия на своем пути в Похьелу («солнце не светит, луна не сияет», путь преграждают волки, медведи и огненные реки).

Интересно, что библейский Георигий — сын простых родителей, а вот Егорий Храбрый — княжеский или даже царский сын, имеющий при этом и внешние отличительные признаки:

По локоть-то руцьки в золоти,

По колен-то ножки в серебри,

По косицям часты звездочки все катаютце…

Ярило. Автор картины неизвестен.

Этот отрывок перекликается с некоторыми русскими народными сказками, где Иван-царевич, выбирая среди трех дочерей царя-Додона ставит условие, чтобы будущая невеста родила ему «семь молодцев таких как я сам чтоб по колено ноги были в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц» — то есть речь о неких важных наследственных признаках и построении династии. Как вариант — речь идет о воинском сословии (шлем с гравировкой солнца, дорогие прочные наколенники и налокотники) — то есть речь идет о том, чтобы наследники обладали требуемой физической силой. Однако в этой связи можно вспомнить и о двух царских династиях индийской Махабхараты — Солнечной и Лунной. Г. Н. Базлов предполагает, что Иван-царевич/Егорий Храбрый является потомком одновременно обеих, а соответственно «возраст» рассматриваемого персонажа примерно соотносится с датировкой событий Махабхараты…

Андрей Клименко. Вещий вой.

В народных приданиях Егорий Храбрый считается покровителем домашнего скота и хозяином лесных зверей, отмечается, что волки не ели ничего без его разрешения, и служили ему вместо собак. Некоторые исследователи полагают, что фольклорный образ Егория Храброго несет в себе черты бога земледелия Ярилы, а также прославленного в битвах князя Святослава, именуемого Храбрым.

На Егория Вешнего (6 мая) крестьяне отмечали приход весны (=Даждьбог/Ярила), «отмыкали землю» — то есть выгоняли скот на поле впервые после зимы. На Егория Зимнего или Холодного (9 декабря) начиналось время «волчьих свадеб», Егорий «выпускал на волю волков», и у него же люди просили защиты от лютых зверей.

Выводы 

Гусли — удивительный инструмент, завораживающий как своим звучанием, так и глубинным символизмом. Это музыка души и музыка Вселенной. Существует мнение, что гусли — это некий универсальный инструмент гармонизации пространства, звуковые вибрации которого резонируют с наиболее возвышенными духовными частотами, что и позволяет гуслярам вместе с музыкой «плести» канву мироздания, непосредственно управлять реальностью.

Можно резюмировать, что всех Великих Гусляров Древней Руси и не только, объединяют такие качества:

• Княжеское или царское происхождение;
• Мудрость, переходящая во всеведение и дар предсказания будущего;
• Возможность устанавливать на Земле порядок и благодать используя мелодичность инструмента и своего голоса;
• Возможность влиять на живую и на неживую природу. Нередко гусляры изображаются в окружении диких и/или домашних зверей;
• Особые отношения со стихией воды, морем — вплоть до рождения в море или женитьбе на дочери морского-царя — она же русалка, она же Лебедь;
• Настолько сильное единение гусляра с гуслями, что оно описывается в терминах женитьбы. Душа гусляра буквально растворяется в звуке, в производимых им музыкальных вибрациях — он становится единым со своим инструментом;
• Тяготение к Беломоро-Балтийскому региону, преимущественно северо-западным районам (Карелия, Полабская Русь, остров Рюген/Руян).

Таким образом, можно уверенно предполагать, что важнейший центр гусельной традиции располагался именно на берегах Белого и Балтийского моря, а могущество и прославленность таких славянских религиозно-культурных центров как Аркона, Волынь, Щетин, Ретра, Ругодив не в последнюю очередь связана с некими сакральными знаниями о влиянии на мир посредством звука, которые, по всей видимости, там хранились и передавались избранным, прошедшим необходимые обряды инициаций.

Сегодня на волне всплеска интереса к исконным народным традициям, культура игры на гуслях также переживает новое рождение, а значит — жив и дух Великого Гусляра.

P.S. Материалы сайта «Снегирь» носят развлекательный характер и представляют собой собрание личных субъективных мнений, наблюдений, теорий, гипотез и легенд, публикуемых в формате версий без претензии на то, чтобы считаться единственно верными.

В статье использовались материалы из книг:
1. Г. Н. Базлов, Русские гусли: история и мифология.
2. А. С. Фаминцын, Гусли — русский народный инструмент.
3. А. М. Мехнецов Русские гусли и гусельная игра.

Может быть интересно: Гусли - музыка русской души (про историю возникновения гуслей на Руси, традиции скоморошества, разные виды гуслей и материалы изготовления)

Понравилась статья? Подпишитесь на наш Telegram канал t.me/snegir_media и мы будем ненавязчиво уведомлять вас о новых статьях, чтобы вы не пропустили ничего интересного. Будем на связи!